Не для всех

Обожать все меньше нас
Стали почему-то,
Глаз не тот, не тот анфас,
Заявляют круто.
Если вам за шестьдесят,
Силы нет раздеться,
Значит, верно говорят,
Что уходит детство!

То ли еще будет! То ли еще будет!
То ли еще будет, ой, ей, ей!

Только Хейфец, только он -
Верный рыцарь хора,
В нас попрежнему влюблен
Вместо «Кохинора».
Любит всех, и ничего,
Что не молодели,
Потому что у него
Мы полжизни съели!

То ли еще будет! То ли еще будет!
То ли еще будет, ой, ей, ей!

Мы не жены, но семья -
Катя, Света, Киса,
Вера, Неля, Нина, я,
Лида и Лариса...
В день рождения, любя,
Вся «Рейсшинка» наша
Говорит, что мы тебя
Обожаем, Саша!

То ли еще будет! То ли еще будет!
То ли еще будет, ой, ей, ей!

Венецианский мавр Отелло
Себе взял в жены дочь дожа
И наслаждался белым телом,
От страсти бешеной дрожа!

Писатель Лев Толстой известный
Свою супругу обожал,
Весь век с ней прожил жизнью честной
И лишь в конце концов сбежал.

А Саша Хейфец парень клевый
И музыкальный наш кумир,
Он в жены взял себе Толстову
И пишет с ней «Войну и мир».

Любовь, известно, - злая сила,
На свете нет ее сильней,
Она за муки полюбила,
Он муки обеспечил ей.

Галина - женщина на диво,
Ее нельзя не уважать.
Она родному коллективу
Давным-давно почти что мать!

Все ждут, чтоб я сейчас закруглился,
Ее поздравит вся «семья».
Эх, Хейфец, зря на ней женился,
А то б на ней женился я!

Архитектура, блин, какая? Никакая!
Ну что он в ней нашел?
А я такая, блин, такая-растакая...
Но мой поезд ушел!

Моя жизнь не удалась,
Себя я мучаю,
Ну, вышла замуж, развелась...
Да все по случаю...
А вот о нем, о нем
Тоскую вечером!
Ну заглянул бы вечерком,
Как делать нечего, а?

Все знают, что у меня, меня, меня
Фигурка пышная!
Я эротичная, не хуже Шишкиной!
А эта Шишкина - такая-растакая,
Знаю хорошо!
Мне намекает, вот зараза, намекает,
Что мой поезд ушел!

А? Ого-го!!!

Ему семьдесят пять!
Уходит времечко!
А мне б его поцеловать, люди добрые,
Хотя бы в темечко!
Его теперь обнять, прижать -
Задача сложная,
Но я ж не буду кантовать!
Я осторожная.

Все знают, что у него, него, него
Шептали бабоньки,
Еще все - ого-го!
Да сам он слабенький!
Вот жизнь какая, блин, какая, никакая!
Вот так мой век прошел,
А я такая, блин, такая-растакая!
Но мой поезд ушел!

Ту-ту-у-у-у-у-у-у-у-у!

Рисунок Екатерины Куфтаревой

А я всю жизнь ждала
Не Жириновского,
А все его, козла,
Его - Покровского!
Я про любовь свою ему
Даже не хрюкнула!
Ведь он же с ней живет, с архитектурой,
Там в этом Крюково.

Все знают, что у нее, нее, нее
Стена с окошками,
Подъезды темные
И пахнут кошками!

Да, это был Воля!
Что сказать боле?
Не прибавить, не убавить, не забыть
Нам ни одной нотки
Из его глотки,
Будем помнить мы их столько, сколько будем жить!

С ним съели пуд соли,
Был король Воля,
Наш певец, отец и пламенный мотор! Йес!
Если нет Воли,
Заведем себе оркестр, что ли,
Чтоб подпер ослабший «Кохинор».

Он пел легко гамму,
Мог увлечь даму,
Покорял сердца, как воины рейхстаг...
Но кой-кого прямо
Мог послать к маме,
А потом бутылку водки выпить натощак!

Мы все поем, Воля!
Лучшей нет дли,
И пока не перекрыли кислород, йес,
Здесь в любой роли
Будет вечно с нами жить Воля,
И Армстронг нам тоже подпоет!
(соло трубы Армстронга)

Ваша служба и опасна, и трудна,
И на первый взгляд как будто не нужна,
Не нужна она, как видно, на второй
И на третий тоже.
Но однако современный гражданин
От пеленок до заслуженных седин
Жить без Вас не может.

Вещь нехитрая - на палке голова,
Но попробуй-ка вложи в нее слова
И при этом, чтоб она была жива,
Двигалась и пела.
И слова такие надо выбирать,
Чтоб они не про отца и не про мать,
Чтобы не задело.

Если волк старушку с шапочкой ням-ням,
То ребенок спать не будет по ночам,
Несмотря на все старания, пойдет
Воспитанье прахом!
И ребенок может вырасти скотом,
Если плохо обращается с котом
Или с черепахом.

Если где-то крокодил попал в беду,
Потому что подавился какаду,
Образцов его возьмет в свою среду
И поселит в Ванну.
Никогда они друг друга не съедят,
А на даче у камина посидят
Вместе с ИВ МОНТАНОМ.

Если где-то кто-то кончил ВХУТЕМАС,
Он становится находкою для масс,
Может петь, играть, писать и защищать
И волков, и зайцев.
Но сначала надо в юности дерзать
При народе не стесняясь показать
Что-то из трех пальцев.

Наша песенка сложилась
Прямо-таки с пылу, с жару,
Чтоб она уже приснилась
Рэбе Фельцману Оскару!
Финны, чукчи (сербы, курды).
Янки, турки (и пигмеи),
И, естественно (конечно), все евреи!
Все от севера до юга
Держат Фельцмана за друга,
И, бекицер, вертится земля!

Что такое композитор?
Тоже архитектор вроде.
Он наносит на пюпитр
Все, что в голову приходит:
Теплоходы (в синем море),
Корнеплоды (в чистом поле),
В ре мажоре (си миноре), в ля бемоле!
А потом всю эту фугу
Запускает он по кругу,
Таки снова вертится земля!

Фельцман - дядя честных правил,
Как козырный туз в колоде!
Может он в одной октаве
Тысячу найти мелодий!
В результате (экзерсисов)
Марафоном (и со свистом),
С патефоном (саксофоном) и Кобзоном,
Песня шмыг через фрамугу,
И ее на всю округу
Зачирикал каждый воробей!
Пусть жара кругом, пусть вьюга,
Мы ее поем друг другу,
Хоть вокруг сплошной азохен вей!

(Исполняли М. Кочин, Ю. Соколов и А. Шинкаревский)

Ваша служба и опасна, и трудна,
И, на первый взгляд, как будто, не нужна,
Не нужна она, как будто, на второй
И на третий тоже...
Но однако современный гражданин,
От пеленок до заслуженных седин,
Жить без Вас не может.

Это надо же такое отмочить,
Чтоб сатирику – героя получить.
Ведь сатира не мечтала никогда
О таком престиже!
У нее во все былые времена
Для наград предназначалася спина
И, конечно, ниже.

Если зритель к телевизору залег,
Если смотрит новогодний «Огонек»,
Где слились в один волнующий поток
МХАТ и балалайки, -
Все проглотит, не уснет и не уйдет,
Потому что он надеждою живет,
Вдруг там будет Райкин!

Если где-то кто-то что-то указал,
Если это что-то кто-то не понял,
Если что-то кое-как у нас порой
Или ежедневно, -
Значит, с этим нам вести упорный бой,
Нас ведет Аркадий Райкин за собой
И смешно, и гневно!

Ля-ля-ля............полюбить,
Ля-ля-ля............ не забыть
Ля-ля-ля............ греческого зала.
И вообще у нас других желаний нет,
Чтоб желание на Вас достать билет
В нас не угасало!

Надежда – наш компас земной,
А удача – награда за смелость.
А песни довольно одной,
Чтоб только о правде в ней пелось.

Благодарность и восхищение
Ангелы поют на небеси
В честь семидесятилетия
Чистым сердцем бессмертную славу поют.

Величается раб Божий Аркадий
Рабой Божей Архитектурой!
Ныне и присно и во веки веков!
Многоликому, благословенному и богохульному,
Умов и сердец наших владыке,
Досточтимейшему и остроумнейшему,
Великому и смешному,
Юбиляру нашему Райкину
М н о г и я   л е – е – е – е т а!!!

Ты вспомни, Рязанов, как все начиналось
С попытки тоску превозмочь.
В период безрыбья шедевром казалась
Твоя «Карнавальная ночь».

Там Гурченко пела, в шампанском купалась,
Но критики морщили лбы,
И Барбаре Брыльской уже улыбалась
Ирония Вашей судьбы.

Угнал Смоктуновский ночною порою
Мироновский автомобиль.
Все это подстроил совместно с тобою
Сообщник по кличке «Эмиль».

Ты помнишь на даче, с Брагинским судача,
Нашли вы такое зерно,
Что стали все ваши «Зигзаги удачи»
Этапом большого кино.

От повести к пьесе, от пьесы к экрану,
Себя и других веселя,
Придумали способ, причем как ни странно,
Не денег, а радости для.

И снова у кассы народные массы
Скупают билеты с руки,
Трудящие с книжки снимают излишки.
«Разбойники», вы, - старики!

На темя легло непосильное бремя,
Тобою заполнен экран.
Везде сослуживцы в служебное время
Спешат на «Служебный роман».

Чего же, Рязанов, тебе нехватало,
Что нас ты решил приплести,
Что мы, дескать, строим такие кварталы,
Где собственный дом на найти.

Хотя нам понятен твой творческий поиск, -
Ты лучше про нас не шути, -
Мы мирные люди, а твой бронепоезд
Стоит на опасном пути!

Ваша служба и опасна, и трудна,
Переполнена ведущими она.
Кто-то любит на Рязанова смотреть,
Кто-то на Орлова.
Даже если будет тысяча программ,
Жить не сможем мы без кинопанорам, -
Что же здесь такого.

Вещь нехитрая – сиди себе вещай,
Телезрителя Чухраем угощай,
Под Ротару фонограмму запущай,
Чтоб она запела...
Но слова такие нужно выбирать,
Чтоб при этом никого не раздражать, -
В этом все и дело.

Нынче в моде совмещенное кино,
В Подмосковье сочиняется оно,
И снимается начало в Строгино,
А конец в Париже.
С Мордюковой усадить в одно ландо
Можно Жана, можно Поля Бельмондо,
И как можно ближе.

Намекает иногда телеэкран
Сколько в месяц получает Челентан,
Про особенности жизни Жан Маре
И Ален Делона.
Почему ж нам никогда не говорят,
Кто, в конце концов, на Гурченко женат, -
Плятт или Миронов?

Если где-то кто-то что-то наснимал,
И Рязанов это что-то показал,
Даже если это что-то кое-как,
Значит, так и нужно.
И в грозу, пургу, жару и ураган
Мы спешим на началу ваших панорам,
Как к себе на службу.

Ля-ля-ля............ наснимал
Ля-ля-ля............показал
Ля-ля-ля............значит, так и нужно.
Но в грозу, пургу, жару и ураган
Мы спешим к началу ваших панорам,
Как к себе на службу.

Ах, что такое движется там вдалеке,
Ковыляет, шатаясь с огромными карандашами?
Ах, что такое слышится там вдалеке?
Это звуки нестройные марша навстречу летят. (Блин!)

Ах, не солгали предчувствия мне,
Ах, мне глаза не солгали!
Это поет сатирический хор,
Наш инвалид-ветеран ... "Кохинор"!!!

Ах, кто стоит к залу, невежа, спиной,
Матерится, орет и ужасно махает руками?
И над всем залом несется "амбре",
До истомы знакомый и очень до боли родной. (Блин!)

Ах, не солгали предчувствия мне,
Ах, мне глаза не солгали!
Это стоит с незапамятных пор
Самый известный у нас ... Дирижер!!!

Вот песни спеты. Рванули в буфет
Тенора, недобаски, басы, дирижер, а за ним концертмейстер,
И длится это все сорок пять лет,
В книгу Гиннеса их занести надо было давно. (Блин!)

Ах, не солгали предчувствия мне,
Ах, мне глаза не солгали!
Видно играет немалую роль
В их долголетье таком... Алкоголь!!!