Изучив карту, мы сели в нужный автобус, но он, против всякой картографической логики, повёз нас не в ту сторону. Когда мы это поняли, вокруг уже не было ничего исторического и привлекательного — просто скучный и довольно грязный город. Мы попробовали узнать что-нибудь у водителя, но он лишь указал на табличку, которую мы перевели как «Разговаривать с водителем запрещается». Пассажиров оставалось мало, и говорили они между собой даже не по-французски, а по-арабски, и мы не стали к ним обращаться.

И что делать? Выйти и сесть на автобус того же маршрута, идущий в противоположную сторону? Но это невозможно на улице с односторонним движением. Решили ехать до конца и на том же автобусе вернуться. Когда мы оказались на конечной и последние пассажиры вышли, водитель — большой чёрный мужчина — энергичными жестами стал показывать, чтобы вышли и мы, да поскорее. Он запер за нами дверь и резво побежал на другую сторону улицы к какой-то будке.

Табличка на остановке нам ничего не объясняла, и мы просто ждали в некоторой растерянности.

Подъехал другой автобус. Белый водитель подошёл к нам и на очень приличном английском спросил, чем он может помочь. Нет, он не едет в центр, но мы можем ехать на автобусе, на котором приехали. Он отправится через пять минут, платить второй раз не нужно, билеты годны в течение полутора часов, водитель покажет вам, где выходить, я его попрошу.

— Но отчего наш водитель был так недоброжелателен, ведь все французы так вежливы? — спросила Цилечка.

Собеседник посмотрел на номер автобуса.
— Макс? Ну что вы, он добрейший человек.

«Добрейший человек» как раз вышел из будки и широко улыбаясь шёл в нашу сторону.

Наш новый друг помахал ему рукой и объяснил нам:
— Видите ли, конечная — единственное место, где мы можем…
— Поесть? — спросила Цилечка.
— Нет… — француз замялся, — сходить в туалет.