Пришлось жить на иждивении дочери и зятя, хотя его ровесники (ну ладно, те кто был старше его на три года) жили в отдельных квартирах, за которые платили копейки, имели бесплатную медицину, получали ни за что ни про что шестьсот долларов в месяц социальной помощи и сто двадцать — на питание! Соседка по площадке Анна Борисовна, секретарша из Умани, с которой он прогуливался по набережной, получала пособие по инвалидности (её дети подсуетились), а какой она инвалид? Он за ней едва поспевает!

— Почему у меня нет инвалидности?! — насел Борис Григорьевич на дочь Аллу. — И вообще, какого чёрта ты притащила меня в эту задрипанную Америку, от которой у меня камни в почках и вечный насморк?

Алла слабо отбивалась. Пусть папа живёт пока с ними — и она, и её муж, и внуки ему рады, комната у него своя, а через три года поступит, как он захочет, но Борис Григорьевич был непреклонен — с его давлением, камнями и артритом он должен получать все инвалидные льготы!

Алла собрала медицинские справки, заполнила формы и подала документы в Социальную службу. Ответ пришёл только через два месяца (бедная Алла!) и содержал отказ: состояние здоровья мистера Безброш не давало ему прав на получение инвалидности.

Безброш рассвирепел.

— Я их засужу! — кричал он. — Развели, понимаешь, лавочку! Я 35 лет отработал, а они мне инвалидность не дают?!

Знакомые подсказали Алле, что нужно идти к юристу, и есть такой Гриша Маргулис, который умеет выбить инвалидность, и что берёт он всего одну тысячу долларов.

— Ты сумасшедшая! Платить проходимцу тысячу, ТЫСЯЧУ долларов?! Ты что, не можешь найти нормального юриста?

Пожилой юрист без интереса просмотрел бумаги и сказал Алле, что оснований для получения инвалидности он не видит, и все болезни мистера Безброш — результат обычного старения. Вот если бы какое- нибудь психическое расстройство, тогда можно было бы что-то сделать, а так — увы!..

Алла вздохнула и стала прощаться, но тут уж Борис Григорьевич взял инициативу в свои руки.

— Заткнись, идиотка! — оборвал он дочь и громко (чтоб этот придурок понял!) начал объяснять юристу свои права в ихней сраной Америке. Зачёс на его лысине растрепался, изо рта летела слюна, кулак твёрдо бил по столу. Говорил Борис Григорьевич на русском языке.

Юрист оживился.

— Is this your father’s usual behavior?** — спросил он, внимательно глядя на Аллу (в её глазах был ужас), и, не дожидаясь ответа, сказал:
— I’ll take your case.***

* Бесплатно
** Ваш отец всегда так себя ведёт?
*** Я возьмусь за ваше дело.