Гостиницы были забиты, и мы поехали искать ночлег в частный сектор. Через два часа, уже в темноте, мы нашли место у пожилой еврейки за десять рублей.

Сгорбленная худая старушка, назвавшаяся Ентой, взяла деньги и отвела нас в свой крохотный домик. Комната, в которой нам предстояло провести ночь, была неопрятной и пахла мочой. Мы постелили поверх продавленной скрипучей кровати наши куртки, на них — полотенца.

Заснуть не удавалось, но после дня езды на мотоцикле лежать горизонтально было большим облегчением.

Спустя час пришла хозяйка и улеглась в той же комнате (нежданная радость!). Уснула она не сразу и вполголоса всё хвалила Г-спода, пославшего ей десять рублей, когда уже на базар не с чем было идти. Ещё Ента долго пререкалась с Ним, забравшим её мужа и допустившим, что сын повесился вот на этой люстре…

Сбежали мы затемно: так нам хотелось поскорее сесть на Яву и мчаться вперёд, и чтобы встречный воздух выдувал из нас запахи и воспоминания этой ночи, проведенной на кровати самоубийцы.

С тех пор Цилечка любит сказать: «Хорошо, что ты на мне женился, а то мне уже на базар не с чем было идти» (в день свадьбы Цилечке было девятнадцать лет).