Ученики называли его «дорогим» ещё до того, как этот титул прилип к Леониду Ильичу. Соседом Анатолий Павлович был весёлым, имел обыкновение расхаживать по квартире в розовых кальсонах и надолго запираться в уборной, где он распевался (Бри-брэ-бра-бро-бру, бри-брэ-бра-бро-бру… Прриве-е-ет тебе-е-е, прриют невинный!.. Марта, Ма-а-арта!!). Из родного Волчанска он привозил в нашу двухкомнатную коммуналку на Салтовке солёную капусту и брагу, из церкви приводил то сопрано, то контральто на ночь, загорал на крыше нашей девятиэтажки, стоя на руках на парапете и окликая проходящих внизу девушек: «А хочете, я одну ногу другой почухаю?»

Анатолий Павлович говорил детям: «Вот тебе сейчас девять лет, и ты уже делаешь три фляка*, сколько же фляков ты будешь делать, когда тебе будет девяносто?»

Делился мечтой — петь в опере.

Учил: «Хочешь испортить кому-нибудь жизнь — скажи, что у него есть голос. Зафанатируешь человека навсегда!» Звал меня петь в соборе, и однажды я пошёл с ним и впервые слушал службу и пение с балкона, расположенного прямо напротив иконостаса. Акустика была потрясающей, хор человек в двенадцать звучал, как стоголосый. Регент прослушал меня и сказал: «Приходи, будешь во вторых тенорах». Я был польщён, но не пошёл, полагая неуместным еврею петь в православном храме.

Когда приподнялся железный занавес и уехал в Израиль харьковский первый тенор Миша Щерб и ещё кто-то второй, сбылась Толина мечта: он стал солистом Харьковского академического театра оперы и балета имени Лысенко — нашей «держоперы». Он не лучший в мире тенор, но ни великий Энрико Карузо, ни Марио дель Монако, ни Пласидо Доминго ни за что не смогли бы появиться на сцене фляками, сделать в конце «дорожки» сальто и обратиться к полупустому залу с вопросом, на который нет ответа: «Кто может сравниться с Матильдой моей?»

* Фляк – элемент спортивной акробатики, переворот назад, осуществляемый с толчка с ног.