 |
| На застольях у дядюшки (лет до шести я был там постоянным гостем) я видел двух братьев — Пашу и Гри- шу, представителей семейной ветви, не очень нам близкой. Мама их не любила, брезгливо называла торгашами. Ей, бухгалтеру, любое жульничество было отвратительным. Не любила моя мама и их жён — Эльку и Баську — тучных, шумных, ни дня в жизни не работавших, увешанных бриллиантами и говоривших только о ресторанах, Сочи и импортных мебельных гарнитурах.
Работали Паша и Гриша на базаре, в холодном зелёном рундуке из нестроганых досок, где продавали не то уголь, не то керосин — в их «точке» даже витрины не было, но по меркам пятидесятых годов они считались очень богатыми. Однажды лавочку накрыли. Пашу взяли, а Гриша ударился в бега. Потом был суд (Гришу судили заочно), и им выписали по десятке на брата, хотя было плачено много и прокурору, и адвокатам, и судье. Эля продала всё, что оставалось после обыска, и поехала жить в Мордовию — хлопотать и носить передачи. Страшно сказать, но её передачи сослужили Паше плохую службу: обратили на него внимание лагерного кума. Пашу таскали на допросы целую неделю: кума интересовало, куда зэк спрятал деньги. Паше отбили все внутренности, и он умер. Эле разрешили забрать тело, но то, что ей выдали, не было телом её Паши. Ей сказали: «Берите, граждан- ка, что есть, или не берите ничего — дело ваше». Она привезла гроб в родной город и похоронила неизвестно кого под камнем с Пашиным именем. А Гриша скрывался целых пять лет. Он даже навещал Басю дома — и ничего. Но однажды во время такого визита у него сильно заболел зуб, и Гриша пошёл в дежурную зубную поликлинику, работавшую ночью. Врач снял боль, а Гришу забрали на пороге кабинета. /Мне позвонить в гестапо или это сделаете вы? ©/ Бася уехала вслед за мужем куда-то на Колыму. |
| Февраль 2012 г |