Наконец, все уже было погружено, роздано, выброшено; оставался только мольберт, из-за своей громоздкости расположенный на балконе. И что было делать? Мольберт был слишком большим для Акуры «Интегра» и слишком классным, чтобы просто его бросить. Художники уехали, а мольберт остался — натурального дуба, семи футов роста, ценой никак не меньше шестисот долларов. А какой шедевр без мольберта?

И начались звонки: сначала — знакомым, потом — знакомым знакомых, потом… потом… Все знают: Чикаго — город художников, а вот поди поищи добрые руки, чтоб осчастливить хорошим мольбертом! Рисуют тут на ногтях, галстуках, брандмауэрах, да и просто на заборах… А станковая работа как же — никто уже и не пишет?

С большим трудом были найдены приемные родители — супруги Дана и Игорь Файеры. Им мольберт и свезли, хотя сказать, кто из них был художником, я не берусь.

Впоследствии Файеры в интересах получения гражданства разошлись. Далее в их планы входил фиктивный брак Даны с гражданином США. Она и вышла замуж — за Фиму Майера. Художником он не был, но гражданство у него было. Дане понравился гражданин Майер, понравилась новая фамилия, и она решила оставить их всех себе и быть Даной Майер-Файер.

Выпавший в осадок Игорь уехал в Сан Диего.

Дальнейшая судьба мольберта скрыта в тумане, но более-менее достоверно известно, что его истинные хозяева из соседней квартиры были очень огорчены исчезновением их мольберта, почему-то совпавшим с отъездом шумных русских, что перечёркивало их надежды на создание шедевра. Так, вероятно, и живут они до сих пор в съёмной квартире и перебиваются журнальными карикатурами.