Виталий знал из кинофильма «Загадочный пассажир», что билеты в двухместные купе людям разного пола, исключая женатые пары, не продаются, и растерялся. Потом он вспомнил, что фильм был польским, а то, что дозволено панам и паннам, не всегда доступно «товарищам» (уже само слово «товарищ» не имело половых признаков).

Виталий обратился за помощью к проводнице и узнал, что «места нужно занимать согласно купленным билетам, а если кто-то хочет пересесть, нехай договаривается сам». Договариваться, однако, было поздно: подошло время отправления, и Виталию пришлось выйти из вагона.

Людмила Михайловна взялась за дело сама. Она обошла все восемь купе — во всех оказались разнополые пары. Она вернулась в своё купе, вынула из сумки толстенную смету и стала делать вид, что читает, даже пометки делала. На самом деле она сильно боялась: чёрт дёрнул её надеть дорогие серёжки! Прячь-не прячь, а сосед их видел и запросто может отобрать и выйти где-нибудь в Туле.

— Вот стоишь с ним, разговариваешь. Он боится, потеет: человек ведь, страшно ему. А я его ножиком вот сюда, под ребро, и в глаза ему смотрю. А он — в мои. И будто ничего не произошло, а потом глаза его мутнеют как-то, а он стоит! Уже не видит, а смотрит. А я его легонько — пальчиком одним — в грудь толкну, и он медленно так падает. Он живой ещё и, может, минут пять ещё живой, а уже и он и я знаем, что мёртвый.

Людмила Михайловна молчала. Пожелав спокойной ночи, сосед выключил в купе свет. Отчего-то Людмила Михайловна перестала его бояться, сняла серьги, засунула их в лифчик и уснула.

Проснулась она под поездное радио: «Поезд приближается к столице нашей родины, городу-герою Москве!» Достала серёжки, с удовольствием их надела. В купе кроме неё никого не было. Попутчик таки вышел где-нибудь в Туле.